Выступление в доме ученых

Николай Николаевич Ченцов,
ИПМ им.М.В.Келдыша

Впервые я услышал имя Мстислава Всеволодовича Келдыша во время войны, еще мальчишкой. В те годы отдел Келдыша в Центральном аэрогидродинамическом институте имени Н.Е. Жуковского разработал эффективные мероприятия, предотвращавшие флаттер, и в частности — флаттер на бомбардировщиках СБ, ТБ-3 и на самолете ЛАГ-3. Эта работа сыграла заметную роль в создании во время войны советского превосходства в воздухе. А мой отец был одним из учеников Н.Е. Жуковского еще с дореволюционным стажем. И вот надо было слышать, с каким уважением произносили знакомые маститые ученые имя Келдыша, который был почти вдвое моложе их.

А мое личное знакомство с Мстиславом Всеволодовичем состоялось на 10 лет позже, когда я был направлен на работу в Математический институт Академии наук. Как-то раз Мстислав Всеволодович рассказывал моему шефу схему расчета течений с ударной волной. Вскоре мне поручили довести до расчетных формул двумерный вариант этой схемы. Обычно в такой работе долго мучаешься, чтобы выбрать самый короткий путь вычислений. Здесь же ясная логика схемы прямо диктовала и вид формул, и их взаимосвязь.

Последний раз Мстислав Всеволодович давал мне математическую консультацию, уже будучи тяжело больным — в 1977 г. Я долго бился над доказательством одной красивой формулы, наконец обратился к нему. Он сидел за столом в своем кабинете. "Уж не знаю, смогу ли я помочь", — грустно сказал он. Но потом скоро оживился, подошел к доске и показал, как надо выбрать контур интегрирования, чтобы решение сразу вышло. А сама формула, как видно сейчас, три года спустя, оказалась очень существенной, с ее помощью удалось получить ряд важных результатов.

Под началом Мстислава Всеволодовича я проработал 25 лет, из которых семь лет я был ученым секретарем руководимого им Института, и по долгу службы часто общался с ним. Но мои воспоминания об этом времени весьма отрывочны, запомнились только экстраординарные случаи. Дело в том, что Мстислав Всеволодович был очень быстрый, все мое внимание уходило на то, чтобы воспринять его указания, понять, что он мне поручает. На все остальное я реагировать уже не мог. Когда Мстислав Всеволодович видел, что человек плохо его понимает, он был готов терпеливо повторить и два, и три раза, только переспроси. Но так поступали в основном дамы, а я изо всех сил старался казаться толковым. А у Мстислава Всеволодовича было такое правило: если сказал, что все понятно, — иди и выполняй. Никакой расхлябанности мысли Мстислав Всеволодович не терпел.

Однажды на очередном институтском семинаре докладчик со стороны стал рассказывать, увлекаясь вульгаризмами и прибегая к малооправданным ненаучным аналогиям. Через десять минут Келдыш прервал докладчика, попросил его рассказать математическую суть вопроса. Докладчик не сумел перестроиться, и еще через пять минут Мстислав Всеволодович в большом раздражении закрыл семинар.

В последние месяцы жизни Мстислав Всеволодович занимался проблемами космических солнечных источников электроэнергии. Он хорошо знал недостатки современной энергетики. Понимал он, что и овладение термоядерной энергией не является панацеей. Ведь в термоядерном синтезе также будут попутно образовываться нейтроны, правда, в меньшем количестве, чем в атомном котле, а вот энергия с орбиты по многим параметрам будет чистой. Конечно, и трудности стоят колоссальные: легкую конструкцию сдует солнечный ветер, тяжелую же конструкцию вывести на орбиту спутника и трудно, и дорого. А ведь баллистика и навигация — это только часть трудностей. Нужны фотоэлементы, нужны преобразователи энергии, нужны передатчики энергии на Землю.

Мстислав Всеволодович заразил многих своим энтузиазмом. Когда занимался этими проблемами, молодел буквально на глазах. Но, к сожалению, в этой проблеме он не успел сделать многого.

19 февраля 1981 г.