М.В. Келдыш — ученый,
руководитель, человек

Дмитрий Евгеньевич Охоцимский,
ИПМ им.М.В.Келдыша

Я помню Мстислава Всеволодовича в разные периоды жизни. Первые мои воспоминания связаны с его преподавательской деятельностью в университете. Как сейчас, я вижу его молодым человеком в светлом костюме; он читал лекцию по ТФКП для другого курса. Это был последний год моего обучения в университете. Меня ему представил С.А. Христианович. Наше взаимодействие тогда состояло в том, что я к нему приходил, он расспрашивал о содержании моей научной работы и помогал с ее публикацией. По существу, он способствовал тому, что после окончания МГУ я был зачислен в аспирантуру Стекловского института (МИАН им. В.А. Стеклова АН СССР), а Мстислав Всеволодович стал моим руководителем.

Довольно скоро в МИАН начали развертываться работы по ракетной тематике. К тому времени уже существовали немецкие работы, оказавшиеся у нас после войны, были и отечественные разработки. Первые наши работы должны были подвести теоретическую базу под то, какие нужно делать ракеты, как их надо проектировать, каковы их возможности. К этим работам Мстислав Всеволодович сразу же подключил меня и небольшой коллектив из выпускников университета и других людей, который мне, по его просьбе, удалось сформировать. В него входили С.С. Камынин, Т.М. Энеев, В.А. Егоров, потом появился В.А. Сарычев. Так родилась ячейка, занимавшаяся и крылатыми ракетами, и баллистическими ракетами. Первые исследования и расчеты были выполнены нами в 1946 г.

Дмитрий Евгеньевич Охоцимский
1921 – 2005

Когда в 1953 г. организовывалось Отделение прикладной математики, Мстислав Всеволодович предложил мне перейти в ОПМ вместе с коллективом в качестве руководителя отдела. С тех пор таковым я и являюсь. Формально институт наш в общем-то был создан не для того, чтобы вести эти работы, но тем не менее исследования по нашей тематике здесь проводились всегда; сперва они были направлены на развитие ракетной техники, а затем, когда в воздухе повеяло возможностью космических запусков, мы с самого начала подключились и к этим делам.

Мстислав Всеволодович начал заниматься вопросами, связанными с ракетной техникой и космическими полетами, в 1946 г., когда он был назначен начальником НИИ-1. В то же время он уже работал в Математическом институте им. В.А. Стеклова АН, и это было дополнительное назначение.

Благодаря усилиям Мстислава Всеволодовича НИИ-1 очень сильно развился в плане научных исследований, которые были необходимы для сверхзвуковой авиации и для нужд ракетно-космической техники. Там разрабатывались такие проблемы, как теория ракетных двигателей, теория горения, газовая динамика, гиперзвуковая аэродинамика, теплообмен, теплозащита, астронавигация. Эти проблемы тесно связаны с задачами создания сверхзвуковых автоматических летательных аппаратов и с вопросами теплозащиты головных частей ракет. Работы были направлены на создание жидкостных реактивных двигателей, воздушно-реактивных, турбореактивных и прямоточных реактивных двигателей.

Деятельность Мстислава Всеволодовича в НИИ-1 была тесно связана с деятельностью таких замечательных советских конструкторов, какими были С.А. Лавочкин, В.М. Мясищев. В частности, Келдышу было поручено создание автоматических беспилотных высотных сверхзвуковых летательных аппаратов. Эта работа велась в течение ряда лет и закончилась в 1959 г. испытанием крылатой ракеты "Буря", спроектированной совместно с фирмой Лавочкина и изготовленной на ней. Она содержала целый ряд совершенно новых систем: и принципиально новый ПВРД, и впервые в мире была создана астронавигационная автономная звездная система, которая обеспечивала приведение к цели с хорошей точностью. Эти работы тогда продолжены не были в силу того, что разрабатывалось направление развития баллистической ракетной техники, и было решено, что это направление лучше.

А достигнутые при разработке крылатой "Бури" результаты были широко использованы потом в реализации других разработок. Как известно, развитие этой техники совершило целый виток, и крылатые ракеты сейчас стали весьма и весьма распространенными.

Мстислав Всеволодович начал работать в МИАН им. В.А. Стеклова АН СССР с 1944 г. Он возглавил созданный им Отдел механики и одновременно был заместителем директора института (академика И.М. Виноградова). В недрах Математического института велись работы по ракетной динамике, по прикладной небесной механике. В этот период в связи с работами по развитию ракетной техники установилась тесная творческая связь М.В. Келдыша с С.П. Королевым, который в 1946 г. был назначен главным конструктором по ракетам дальнего действия.

Работа Мстислава Всеволодовича состояла из нескольких компонентов, которые возникали постепенно и были тесно переплетены друг с другом. Первое направление (я о нем сказал) — это работа в НИИ‑1, где он был сперва начальником, а затем, в процессе реализации проекта крылатых изделий, стал научным руководителем института. Второе направление — это комплекс работ, связанный с созданием ракетно-космической техники, которые выполнялись сначала в МИАН, потом в Отделении прикладной математики МИАН и в ИПМ (о них речь впереди). Третье направление возникло в период, предшествующий запуску первого ИСЗ, когда эти проекты начали становиться на твердые рельсы, — это координация научных исследований по созданию ракетно-космической техники и по проведению исследований в ближнем и дальнем космосе, а также припланетных исследований. Другими словами, это вся та научная тематика, для которой собственно ракетно-космическая техника является тем средством, с помощью которого приборы доставляются к объекту исследования.

На третьем направлении М.В. сперва возглавил комиссию по ИСЗ, а затем был назначен руководителем Межведомственного научно-технического совета по космическим исследованиям. Этот совет сыграл очень большую роль в объединении усилий многих министерств, ведомств, проектных и научных организаций, и в очень большой мере способствовал созданию и развитию ракетной и космической техники, проведению с ее помощью вышеуказанных исследований.

Я хочу отметить еще одну сторону его деятельности. Он выступал как государственный деятель, человек общегосударственного масштаба, в силу того что был ответственен за выполнение программ ракетно-космической техники и возглавлял проведение экспертиз по представляемым предложениям и проектам. Их было много, и не всегда выбор проекта был гладким: часто бывало так, что предложение хорошее, но оно имеет много противников. Поэтому жизнь могла обернуться по-разному, и результат отбора мог быть неоднозначным. Такие случаи не были редкостью, и я хочу привести один пример, когда вмешательство Келдыша, его принципиальность и твердость сыграли чрезвычайно большую роль для развития космических исследований и ракетно-космической техники в нашей стране.

Я помню, что когда была разработана, спроектирована и частично испытана ракета, получившая впоследствии название "Протон", то в силу ряда причин очень многие были против того, чтобы изготавливать ее серийно, не говоря уж о том, чтобы ее использовать, — хотели пустить ракету "под откос". Нужно отдать должное Мстиславу Всеволодовичу. Я принимал участие в созданной государственной комиссии по этому вопросу; хорошо помню его героические усилия, когда фактически он сражался против всех и сумел добиться того, чтобы эта ракета была сохранена, пошла в серию и стала "рабочей лошадью" для нашей космонавтики. Без нее не было бы ни полетов к Луне с большими весами, ни хорошей орбитальной техники. Эта ракета сыграла колоссальную роль в дальнейшем развитии космонавтики.

В решении этого вопроса проявились замечательные качества Мстислава Всеволодовича. Во-первых, он понимал лучше и видел дальше других. Во-вторых, если вопрос стоял так: нужно принести пользу государству или же отступить под давлением различных обстоятельств, то сомнений у него не возникало. Он все силы прикладывал к тому, чтобы решение было правильным и шло на пользу стране, на пользу нашей науке и технике.

Если говорить о работах нашего института, то их условно можно разделить на два этапа. Первый этап — это этап, предшествовавший запуску первого спутника, то есть до 1957 г.; второй этап — это последующий период. В первый период работы в основном были направлены на теорию ракет, на то, чтобы помочь стране в разработке ракетно-космической техники, в частности, помочь в создании и межконтинентальной баллистической ракеты, и крылатых ракет. Эти работы велись широкой кооперацией организаций, в числе которых активное участие принимал и наш институт. Наши работы по составным ракетам, по их составу, по оптимальным соотношениям, по структуре, по многим параметрам и условиям, связанным с определением облика ракеты; работы по схемам ракет, по управлению движением ракеты, по учету подвижности жидкости в баках — все они были проведены как очень обстоятельные исследования, которые существенно повлияли на окончательные выводы и выбор конструкции ракет.

В 1953 г. были выполнены работы, которые показали возможность баллистического спуска с орбиты. Были тогда разные идеи: можно или нельзя так спускаться с орбиты, нужны ли для этого крылья. У нас в институте были проведены исследования, которые доказали возможность баллистического спуска, в результате применения которого первый космический полет Юрия Гагарина был завершен удачным приземлением. Этот спуск был по такой баллистической кривой, при которой шарообразный баллистический аппарат без подъемной силы испытывал перегрузки хотя и достаточно высокого, но приемлемого уровня.

Я могу также отметить работы по гравитационной стабилизации и ряд других. Хотелось рассказать такой эпизод. В 1954 г., когда уже стало ясным, что приближается время космической эры, она уже стучится в дверь, Мстислав Всеволодович созвал совещание ученых и руководителей ракетной техники в своем рабочем кабинете в нашем институте, где сейчас находится кабинет-музей академика М.В. Келдыша. Это историческое совещание! Мы с Тимуром Магометовичем Энеевым принимали в нем участие, поэтому многое хорошо помним. Присутствовали С.П. Королев, П.Л. Капица, И.А. Кибель, М.К. Тихонравов, А.Ю. Ишлинский, С.Н. Вернов и целый ряд других людей. Это были те, кто был непосредственно связан с созданием космической техники, и те, кто мог высказать предложения по научным исследованиям, которые нужно было бы проводить со спутников.

Далее в течение последующих лет работы, связанные с запуском ИСЗ, велись интенсивно. Когда же в августе 1957 г. была успешно испытана межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, то стало ясно, что можно быстро вывести спутник, и он взлетел 4 октября 1957 г. Это и было начало космической эры. Второй спутник был запущен с собачкой Лайкой в начале ноября, а третий — готовился длительное время, был сильно насыщен различными научными приборами и явился результатом большой работы по подготовке научных экспериментов.

В связи с развитием космической техники возникло новое направление деятельности по разработке программ научных исследований. Этому было отдано много сил и внимания: определялась стратегия — куда лететь, зачем лететь, на чем лететь и как лететь. Эту деятельность координировал Мстислав Всеволодович, было рассмотрено очень много идей, многое было предложено им самим. Выбор окончательных вариантов производился также с участием Келдыша, он же принимал участие в руководстве реализацией принятых программ и в разработке научных основ, помогавших осуществить их.

В 1959 г. М.В. Келдыш и С.П. Королев подали в правительство докладную записку "О развитии научных исследований и опытно-конструкторских работ по освоению космоса". Записка эта представляет собой исторический документ. Почти все, что в ней предложено, было в дальнейшем реализовано, но правда, кое-что осталось и до сих пор неосуществленным. Она совершенно правильно ориентировала нашу науку и технику на то, как надо развивать космические исследования, какие эксперименты ставить, что исследовать, как применять космическую технику в народном хозяйстве. То, что мы теперь знаем, что вошло в наш быт и стало привычным, — использование космоса для связи, для прогноза погоды, для изучения природных ресурсов и многое другое, — все содержалось в этой исторической записке.

В Институте прикладной математики было несколько направлений, работы по которым выполнялись под руководством Мстислава Всеволодовича и с его непосредственным участием.

Прежде всего, как только полетели спутники, стало ясно, что нужно определять орбиты, управлять их движением. Эта работа вроде бы похожа на то, что всегда делали астрономы, определяя орбиты небесных тел, но в действительности здесь все по-другому: и времена не те, и средства измерения другие, и скорости движения ИСЗ по небесному своду другие. В общем, математическая задача оказалась совсем другой, и она решалась посредством разработки соответствующих методик, создания новых алгоритмов и широкого использования вычислительной техники. Я должен сказать, что с самого начала этой работой в нашем институте занимался не только наш отдел, но и привлекались другие отделы: отдел программирования, отдел вычислительных машин и службы, которые были с ними ассоциированы.

Вопросы управления полетом начались с управления спутниками, но в дальнейшем они разрабатывались для околоземных пилотируемых полетов, для пилотируемых комплексов, для полетов к Луне и другим планетам. Эти работы были связаны с созданием интерактивных многомашинных быстродействующих вычислительных комплексов, которые позволяли в реальном времени вести управление полетом космических аппаратов.

Второе направление — это баллистическое проектирование, то есть фаза, когда полет задумывается и нужно выбрать вариант полета: проанализировать всю его динамику, возможные средства управления им и сказать, что можно, чего нельзя, что для этого требуется, чего можно достичь и т. д. Это направление решало для спутников задачи о времени их жизни, об "окнах стартов", об эволюции орбит. Осуществление полетов к Луне, облет Луны, фотографирование ее обратной стороны, посадка "луноходов", возвращение грунта на Землю и решение других задач — для всего этого требовалось баллистическое проектирование в части определения орбит и управления полетом.

После полетов к Луне встала задача полетов к планетам. Мстислав Всеволодович был инициатором этих работ у нас: он просил нас провести первичный анализ этой задачи с тем, чтобы получить представление о проекте, а затем дать ему дорогу в жизнь. После предварительных проработок были приняты решения о развертывании работ по полетам к планетам Солнечной системы — к Венере, к Марсу. В связи с этими проектами возникли сложные научные математические задачи, связанные с совершенствованием теории движения планет и комет и с вопросами определения небесно-механических констант. Они вытекали из возможностей, которые давали полеты, но в то же время они же были необходимы для реализации самих полетов и повышения их точности.

Разрабатывались у нас в отделе и вопросы ориентации, стабилизации, определения пассивно ориентируемых спутников, вопросы управления спуском в атмосфере, а также вопросы создания различных перспективных космических аппаратов.

Я не могу более подробно рассказывать о всех работах, которые велись у нас с участием и под руководством Мстислава Всеволодовича, я их только кратко перечислил и обозначил направления.

* * *

В заключение я хотел бы отметить те особенности творческой индивидуальности М.В. Келдыша, которые мы всегда помним и которые всегда оказывали на нас влияние. Прежде всего, Мстислав Всеволодович был исключительно талантливым человеком, и талант его проявлялся во многих видах его деятельности.

Мне хотелось бы отметить его особую способность чувствовать и определять перспективу развития науки и техники, выделять важнейшие задачи, которые являются ключевыми, приоритетными для государства, и способствовать тому, чтобы усилия концентрировались на развитии этих работ. Умение найти комплексный подход к проблеме не только в одном узком направлении, а охватить все ее связи, все выходы: научные, технические, прикладные, — было чрезвычайно плодотворным. Он делал это сам и требовал того же от сотрудников, которые его окружали.

Он быстро вникал и оценивал те идеи, с которыми к нему приходили. Это замечательное качество: мы все знали, что Мстислав Всеволодович правильно и до конца поймет любую проблему, и не только поймет, но и оценит ее по достоинству.

Мстислав Всеволодович был чрезвычайно требователен и к себе, и к сотрудникам, которые его окружали. Он требовал глубины анализа, доказательности, обоснованности, полезности и выполнимости дела. Кроме того, он требовал динамизма, чтобы важное дело развивалось.

На корабле Тихоокеанского флота, о. Сахалин, июнь 1972 г.

Мстислав Всеволодович считал, что о науке нельзя говорить как о виде деятельности, которая существует независимо. Как я понимаю, он считал, что идет некий единый процесс развития, и наука в нем имеет свое место, играет свою роль в неразрывной связи с развитием техники, с развитием народного хозяйства, развитием нашего общества. Такое понимание роли науки позволило ему выделять основные вопросы, концентрировать на них свои усилия. В результате он смог принести нашей стране, нашему обществу столь огромную пользу.

Он всегда поддерживал новое, был человеком доброжелательным и доверял людям. При этом М.В. Келдыш был принципиальным, требовательным и твердым. Кстати, это не противоречило тому, что он был человеком демократичным при обсуждении вопросов. Он подолгу обсуждал проблему и советовался. Обсуждений Мстислав Всеволодович никогда не боялся, потому как он владел процессом дискуссий, и такое широкое обсуждение с его участием всегда помогало делу продвинуться вперед, помогало выбрать наилучший вариант. При этом никому не было обидно, так как даже несогласные понимали, что дело решилось наилучшим образом, а раз так, то это Келдыш считал главным. В результате такого широкого привлечения различных точек зрения можно было достичь лучших результатов, а это для Мстислава Всеволодовича было основным.

Мстислав Всеволодович всегда стремился добиться цели, которую перед собой ставил. Если он чувствовал, что цель не может быть достигнута, он ею не занимался. Он не любил проигрывать и очень правильно вел себя в таких случаях. На моей памяти несколько совещаний-обсуждений, на которых в тот момент, когда становилось ясным, что задуманное не получится, он говорил: "Я вопрос снимаю". Так что не уходил с совещаний побежденным.

По поручению правительства он продолжал руководить работами по развитию космических исследований до конца своей жизни. Эта работа была связана с разными видами его активной деятельности. Мстислав Всеволодович созывал совещания, на которых формировались программы и обсуждались различные космические эксперименты, составлялись перспективные программы для исследования космоса, обсуждались перспективы и проекты полетов к Луне, к планетам, — словом, разноплановые программы исследований космического пространства.

По существу дела это очень непростая вещь: прежде всего, нужно определить сами задачи, придумать принципы, методы; далее, спроектировать научную аппаратуру, заказать ее, сделать — да так, чтобы она надежно работала в космосе, чтобы она была достаточно скромной в смысле энергопотребления, чтобы она была "живучей" и переносила все космические "неожиданности". Он очень много сил тратил на то, чтобы создать и сплотить коллективы, занимавшиеся космическими исследованиями, с тем чтобы обеспечить планомерную реализацию насыщенной программы. Хлопот очень много, даже на земле это не всегда просто! Совершенно новое дело, и Мстислав Всеволодович делал его с увлечением. Я могу сказать, что если по его инициативе или при его поддержке принималось какое-то решение, то оно доводилось до конца.

Роль М.В. Келдыша в становлении и развитии космической науки и техники в нашей стране чрезвычайно велика. Путь развития и ход всего процесса в значительной мере определялись его инициативой, его поддержкой, его особым талантом. Он очень хорошо видел возможности и потребности в развитии космической науки и умел все организовать. Случалось, нужно было что-то пробивать, что-то доставать, что-то "выколачивать". И он этим также занимался, потому что понимал, что без его усилий дело может застопориться. Мстислав Всеволодович делал все то, что было необходимо.

Он был человеком своеобразным и очень непохожим на других. Я ни разу не слышал, чтобы Мстислав Всеволодович кричал, повышал голос, чтобы он говорил кому-то грубо даже когда бывал очень раздражен, чем-то очень возмущен. Когда планировались научные исследования, возникали острые противоречия между конкурирующими исследователями и даже персональные конфликты. А он как-то находил подход к людям и добивался, чтобы они в конце концов работали дружно. Но в то же время он умел "зарвавшегося" и осадить, причем всегда это делал вежливо и культурно, без крика и без возгласов. Его такт, его умение общаться с людьми должны являться для нас примером.

Он мастерски умел подбирать людей. Могу сказать, что коллективы, созданные для космических исследований, в значительной мере были определены Мстиславом Всеволодовичем: он сумел найти людей, подобрать, оценить, продвинуть, поддержать.

В течение 14 лет М.В. Келдыш был президентом Академии наук страны.

Что вывело М.В. Келдыша на пост президента Академии? Конечно же, тот факт, что это был человек исключительных личных качеств. Он был чрезвычайно талантлив и многогранно одарен. Кроме этого, это был человек высочайшей культуры, — он понимал и знал многое из того, что другие не знали вовсе. И, наконец, он был в самом лучшем, самом возвышенном смысле этого понятия патриотом своей Родины и патриотом науки. Он стремился поставить науку на службу обществу и наиболее полно реализовать ее потенциал для развития страны и самой науки.

Век Келдыша — это век научно-технического прогресса, наука и техника в нем тесно переплелись и не могут существовать друг без друга. Это он понимал, и поэтому настойчиво развивал союз науки и техники, и именно поэтому привлекал в Академию людей-носителей технического прогресса. Лучшие из них были избраны ее членами. В этом убеждении он был тверд, хотя и слышал упреки в свой адрес по поводу слишком технократического оттенка деятельности Академии наук.

М.В. Келдыш выделялся своим умом, талантом и способностью видеть развитие науки далеко вперед. На посту президента он прославился тем, что мог понять ученых разных направлений (удивительно!) — их задачи, их проблемы, их нужды, наконец. Когда к нему приходили с новыми идеями, то это для него был некий праздник, он всегда воодушевлялся и всегда поддерживал все важное и ценное. Отличался еще и тем, что ничего не хотел извлечь лично для себя из грядущих дел, думал о деле как таковом. Отказывался от соавторства даже в тех работах, в которых он сыграл определенную и часто существенную роль. Он был очень скромен и чрезвычайно щепетилен.

В пору президентства М.В. Келдыш к нашему институту относился, как к одному из многих в Академии. Ему принадлежат такие слова: "Вы там обойдетесь, другим нужнее". Он был очень совестливый человек и даже, я скажу, излишне совестливый (я до сих пор не могу избавиться от этого ощущения).

В отношении президента Академии к своему институту проявилась и другая черта Мстислава Всеволодовича: он всегда стремился к тому, чтобы наиболее правильно решить вопросы финансирования, сбалансировать деятельность Академии. Поддерживал научные исследования, которые он считал более актуальными, более важными, — что делать, всего сразу не охватишь. И прежде всего Мстислав Всеволодович жертвовал интересами своего института, чтобы продвигать те дела, которые считал более важными.

Он жертвовал не только делами и интересами нашего института, но жертвовал личными научными интересами, своим здоровьем, и все свои способности направлял целиком, без остатка, на развитие науки в нашей стране. Для него это было главным делом жизни. Это было не средство достижения каких-то карьеристских успехов, это не честолюбие и не стремление повластвовать над кем-то. Сделать как можно больше для нашей страны, для науки — это был доминирующий мотив его поступков, его деятельности, его решений, и этой жизненной цели он отдал себя без остатка. Он явил собой пример беззаветного служения — пример, достойный подражания. Так, наверное, должны поступать люди, которые могут иметь большое влияние, и каждый из нас на своем месте должен стремиться поступать так же. Мстислав Всеволодович самоотверженно относился к своему долгу. Его жизнь — это подвиг.

Хочу отметить еще такую черту его характера. Мстислав Всеволодович был мудрый человек и большой прагматик. Он хотел поднять науку и искал все пути и все средства, которые могли этому способствовать, исходя, конечно, из окружающих реалий нашей жизни. Он стал президентом Академии, стал членом ЦК КПСС, его очень уважало руководство страны. И он все свои силы и возможности направлял на то, чтобы помогать Академии. Я помню такую фразу, которая ему приписывается (сам не слышал, но мне передали люди, которые ее слышали). Его упрекнули, что он в Академии представляет ЦК, на что он, якобы, спокойно-спокойно ответил: "Я являюсь представителем Академии в ЦК". И это очень характерно для Мстислава Всеволодовича — он стоял на страже Академии.

Помню очень тревожный период во времена Н.С. Хрущева, когда Никиту Сергеевича настроили на то, что все Академии нужно ликвидировать. Он мог бы это сделать, но говорят, что Мстислав Всеволодович сумел найти очень точные слова в защиту нашей Академии, сказав, что Академия создана давно, еще при Петре I, и он, Келдыш, не хотел бы войти в историю как последний президент отечественной Академии наук. Этой фразой М.В. Келдыш спас Академию наук, это общепризнанно. Вскоре произошли всем известные политические изменения, и этот вопрос отпал сам собой.

Мстислав Всеволодович любил наш коллектив. Как руководитель, он отличался замечательными качествами. Он требовал от научной работы и от научных работников строгости, четкости, экономности, простоты в работе. Но в то же время он любил изобретательность, всякую смелую мысль. Ему было совершенно все равно, кто вносит новое предложение — маститый ученый или вчерашний студент, только что пришедший на работу. Его интересовало дело и только дело. Вопрос престижа, вопрос о том, кто это — наш человек, из нашей фирмы, или из другой организации, — не был важен, важными были только интересы дела. Такие же качества характеризовали и Сергея Павловича Королева. Келдыш и Королев были единомышленниками и большими друзьями.

Мстислав Всеволодович всегда с вниманием относился к людям, которые к нему приходили, и обладал большим обаянием. Он никогда никого не заставлял работать, но людям, которые работали с ним, всегда хотелось заслужить его одобрение, хотелось, чтобы ему понравилось, чтобы он согласился и поддержал идею. Этим гордились и этого добивались. И как награда были такие его действия или слова, которые означали поддержку, означали согласие.

Конечно, человек он был замечательный, но эти его человеческие качества как-то и не осознавались в процессе работы. Казалось, что все так и должно быть, что в этом нет особенного. Но когда его не стало, невольно произошло осмысление всего того, что мы имели.

Я помню, в начале нашей институтской жизни, когда с нами еще был и Алексей Андреевич Ляпунов, мы все встречались, происходили очень интересные диспуты, была атмосфера совместной очень дружной и очень слаженной работы. Мы чувствовали единство духа и дела. Потом институт вырос, и хотя атмосфера в институте сохранилась, но собраний таких частых уже не было... Конечно, я помню 10-летие института, оно было и торжественным и теплым. Потом 20-летие... Но больше всего в моей памяти сохранились первые годы, когда мы были молоды. И хотя наш любимый директор выдвигал, поддерживал и способствовал вкладу в общее дело ученых всех возрастов, но молодежи он отводил особую роль. По той причине (говорил он), что ей свойственны дерзание, желание создать что-то совсем новое, и у нее особенно остро развиты творческое начало и работоспособность.

Ищите и решайте практические задачи, — напутствовал он нас.

Хочу закончить тем, что память наша видоизменилась, и с течением времени мы все больше ценим положительные человеческие качества Мстислава Всеволодовича, его подвижническую деятельность, его истинный патриотизм. Давно уже отпали и забылись мелкие проблемы, которые когда-то нас волновали, но главное — живо. Он нас вел и навсегда останется образцом ученого и человека. Моя мечта — чтобы дух, который был создан Мстиславом Всеволодовичем при основании института, дух самоотверженности и верности науке — жил в нас и у нас, и мы бы передавали этот стиль жизни молодым сотрудникам. Наследие, которое Мстислав Всеволодович оставил нам, нужно сохранить и умножить, поставить его на службу нашей стране, нашей отечественной науке.

1988, 1996, 2001 г.